21 апреля 2017

Почему КЭФ-2017 чуть не стал экологическим форумом?

Потому что экономика все-таки важнее экологии. Или потому, что в России до сих пор не поняли, что такое экология – это только затраты, направленные на снижение воздействия предприятий на окружающую среду. Или же это магистральный путь развития, по которому нужно двигаться вслед за всем миром
Поделиться в социальных сетях
Сегодня в Красноярске миновал первый день основной деловой программы экономического форума (КЭФ-2017). И одной из самых важных была тема экология. К тому же ее обсуждали вчера на молодежной площадке форума, да и в целом для Красноярска эта тема давно стала если не больной, то уж точно горячей. В марте город митинговал «За чистое небо», а не так давно губернатор Красноярского края Виктор Толоконский распорядился создать в правительстве министерство экологии (по сути, просто реорганизовав действующее министерство природных ресурсов). А также утвердил комплексный план экологического спасения Красноярска. Короче, форум смело можно было переименовать, о чем полушутя-полусерьезно в своем выступлении на пленарной части КЭФ-2017 заметил вице-премьер правительства РФ Аркадий Дворкович.

Но до этого, конечно же, дело не дошло. Для обсуждения экологической повестки в МВДЦ «Сибирь» выделили конференц-зал №7, однако не стоит искать в этом какой-то глубокий смысл (зал №5, например, был выделен под «региональную политику», а проблемы госуправления обсуждали в первом зале). Директор Департамента государственного регулирования тарифов, инфраструктурных реформ и энергоэффективности Минэконом развития РФ Ярослав Мандрон открывал мозговой штурм «Глобальные экологические вызовы и перспективы». В стране, по его словам, по разному понимают, что такое «зеленый рост» и «зеленое развитие». «Наше ведомство уверено, что это – возможность роста экономики с параллельным трендом на снижение выбросов парниковых газов (ПГ), выбросов загрязняющих веществ, уменьшение количества отходов и ресурсов, затрачиваемых на производство той или иной продукции. Мы уже в России доказали, что можем удваивать ВВП, не увеличивая выбросы ПГ», - заявил чиновник. Но правительство РФ постоянно вынуждено проходить между Сциллой экономического роста и Харибдой ужесточения экологических требований, которые могут обернуться и негативным эффектом.

Заявил Мандрон и о том, что «невозможно строить план по строительству «зеленой экономики» и планировать меры по регулированию, когда у государства нет объективных данных по тем же выбросам. А если регуляторика основана на ошибочных представлениях, то цена ошибки слишком высока». В целом же вопросы кружатся вокруг того, что такое экология – это мода? это просчитанная экономическая задача? или это вопрос создания более комфортной среды обитания (то есть, по логике, социальная цель)? «Зачастую экологические требования в отдельных секторах завышены и не мотивируют бизнес исполнять эти требования, а мотивируют оплачивать штрафы. Поэтому нужно начинать с мероприятий, которые приносят максимальный эффект и могут быть реализованы в обозримый период времени». «В зеленую экономику мы должны идти не потому, что это модно, а потому, что такой сигнал нам предъявляет внешняя среда. Но выбрать надо максимально эффективную модель, потому что экология не может быть в отрыве от экономики», - заключил Мандрон.

Директор WWF России Игорь Честин, в свою очередь, отметил, что экология – это выбор людей, а значит – такой же экономический фактор, как и другие законы бизнеса: «В последние годы, как мы знаем, население сделало сознательный выбор в пользу ухудшения уровня жизни, понимая, что это цена того, чтобы страна стала великой в их представлении. Молодежь в целом выбирает экологический образ жизни, и она даже готова за это платить». По словам Честина, главные риски являются глобальными и определяются изменениями климата. «Ну вот президент говорит – станет у нас теплее, и хорошо. Но все забывают о том, что тает мерзлота, на которой у нас построены трубопроводы, а от них уже 64% бюджета от них зависит. На Юге России мы наблюдаем очевидное опустынивание, из-за чего все наши успехи в пшенице находятся в серьезной зоне риска. У нас будет 200-300 лет лаг, когда юг станет непригоден для сельского хозяйства, а на севере еще не будет сформирован чернозем. На юге Подмосковья стал обычен шакал. И желтую лихорадку ждать не очень долго осталось нам».

В целом, посетовал Честин, в России все очень плохо в деле государственного управления экологией. В качестве примера он привел планы освоения Арктики, где мы вроде как собираемся добывать нефть («в Германии с 2030 года будет запрещен выпуск автомобилей, работающих на ископаемом топливе. Куда мы будем эту нефть девать? Не говоря уже про ее себестоимость!»). А также про строительство горнолыжных курортов там, где скоро снега не будет вообще (и об этом, кстати, говорит Росгидромет!). Или о том, что мы собираемся строить мусоросжигательные заводы, хотя во всем мире от сжигания отходов уже отказываются. «У нас отсутствует профессиональное управление в области охраны окружающей среды. Когда на все Минприроды – один кандидат биологических наук, когда там нет ни одного руководителя департамента с базовым географическим или химическим образованием. Все это создает риски, которые загоняют нас в долгосрочной перспективе в тупик. Мы в свое время пропустили формирование рынка ширпотреба – телевизоров и холодильников, потом пропустили эру компьютеров. А теперь пропускаем эпоху «зеленой экономики». За развитыми странами нам уже не угнаться, но впрыгнуть в вагон к развивающимся возможность остается», - Честин закончил, тем не менее, на оптимистической ноте.



Мозговой штурм «Глобальные экологические вызовы и перспективы» на КЭФ-2017 закончился вопросом о том, кто заплатит за переход к «зеленой экономике»
Представителя бизнеса говорили о разном. Директор Департамента экологии, охраны труда и промышленной безопасности ОК «РУСАЛ» Иван Ребрик, например, заявил, что вопросы экологии сегодня – это вопросы конкурентной борьбы: «Мы видим рост спроса на продукцию с низким углеродным следом, а это уже – прямой риск для бизнеса». По его словам, с 1 апреля в ОК «Русал» начала действовать внутренняя цена на углерод; также компания ставит цель производить «зеленый алюминий» и вообще стоит в авангарде многих процессов, которые в мире уже вошли в бизнес-обиход, а в России остаются диковинкой.

Олег Тузов, директор по стратегии компании СУЭК (крупнейшая угледобывающая компания в России), заявил о том, что цели в развитии «зеленой экономики» должны быть конкретные («Например, уменьшить число городов с высокими загрязнением воздуха»). Он уверен, что хороший результат принесли соглашения об инвестициях в охрану окружающей среды, которые многие крупные компании подписывают с Минприроды. Только СУЭК за минувшие пять лет вложил в природоохранные мероприятия более 3 млрд рублей. «Сейчас запущен переход на наилучшие доступные технологии (НДТ). И если это делать правильно и постепенно, то воздействие на природу будет снижаться. Но остается много непродуманных моментов. Сред них – огромное количество несистематизированных норм, в том числе оставшихся еще с советских времен; огромный массив разрешительной документации, который нужно собрать, чтобы запустить что-то новое». Напомнил Тузов также о том, что реализацию цели по оснащению предприятий-загрязнителей приборами контроля выбросов стоит растянуть года на четыре (чтобы дать бизнесу время). «Важно не перегнуть палку, правильно просчитывать эффекты. Будет ли достигнут экономический рост или мы поднимем себестоимость продукции российских предприятий на тот уровень, который снизит ее конкурентоспособность», - также высказал пожелание Тузов.

А Юрий Ерошин, вице-президент по управлению портфелем производства и трейдинга ОАО «Фортум», оказался категоричнее всех. Давайте представим, предложил он, что мы вернулись в 1995 год и обсуждаем не «зеленую экономику», а перспективы рынка мобильной связи. И спрашиваем себя, готовы ли люди платить за нее? Готовы ли они отказаться от стационарных телефонов, которых так много? «Сегодня мы видим, что ВИЭ – это мегатренд. И никто нас не будет спрашивать, хотим мы «зеленеть» или не хотим. Но рано или поздно электроэнергия в России будет производится из экологически чистых источников. Каретные перевозки перестали возить людей не потому, что закончились лошади. А рабство исчезло не потому, что исчезли рабы. И вопрос – хотим ли мы инвестировать в технологии ВИЭ, чтобы ими пользоваться в будущем? Или мы пропустим эту волну и потом будем пользоваться зарубежными технологиями – также, как сейчас пользуемся мобильниками, которые у нас не производятся?».

Для наглядности Ерошин показал на паре слайдов, как в России сейчас отвечают на эти вопросы. Как известно, «Фортум» строит в Ульяновской области первый свой российский ветропарк мощностью 35 МВт. Запустить его планируется к концу текущего года, и этот объект станет первой ласточкой – в мировом масштабе финский энергогигант уже давно сделал ставку на ВИЭ. С чем столкнулся «Фортум» на русской земле? Жесткие требования по локализации производства оборудования – но это как раз, по словам Ерошина, можно понять. И простить. Но, к примеру, непонятны требования по обеспечению подключения к электросети – от ветропарка нужно строить две независимых ЛЭП. «Зачем? Вероятность безветренной погоды и остановка выработки выше, чем вероятность, что одно из подключений будет в ремонте и ли отключено из-за аварии», - отметил топ-менеджер.

Также он выделил явно избыточные требования к качеству дорог на территории ветропарка (большая ширина, устройство насыпи и т.д. – в итоге на 1 МВт мощности нужно проложить 500 метров дорог). По факту, подсчитали в «Фортум», за счет локализации турбина становится дороже на 40%. Вторая ЛЭП прибавляет к цене еще 25% (или 250 долларов за кВт), прокладка дорог – еще 20%. На прочие накрутки приходится еще 10%. В итоге стоимость ветротурбины в России становится в два раза выше, чем в мире. По словам Ерошина, 35-мегаватнный ветропарк «Фортум» построит, заплатив за все избыточные деньги. Но за более мощный объект при таких капзатратах вряд ли возьмется.

Когда слово взяли банкиры, картинка стала еще печальнее. Так, директор Дирекции по управлению проектами в области энергосбережения и природопользования ПАО «Сбербанк» Всеволод Гаврилов напомнил, что – по данным Минприромторга РФ – в 2019-2020 годах бизнес в России должен будет принять на себя обязательства о дополнительных инвестициях в НДТ и до 2027 года они могут составить порядка 13 трлн рублей. В год – чуть более 2 трлн, что сопоставимо с нынешним объемом гособоронзаказа. «Не важно, сколько в этой сумме скрыто затрат конкретно на экологию. Важно, что балансы компаний не выдержат увеличения нагрузки на обязательства указанного характера, и придется корректировать показатели национальной финансовой системы и внедрять принципиально новый механизм управления проектным финансированием». По его словам, банки будут биться друг с другом, если «зеленое финансирование» в России будет организовано по законам бизнеса: «А если нет – то вопрос: кто платит? Откуда деньги?».

Дмитрий Пигарев из центра экономического прогнозирования Газпромбанка отметил, что деньги может дать или государство (в 100 странах действуют программы субсидирования ВИЭ), или потребитель. Вопрос – готовы ли наши люди платить за то, что экономика будет «зеленеть»? В Германии, привел пример председатель совета директоров СУЭК Александр Ландиа, одна семья вкладывает в год порядка 600 евро в «зеленую энергетику». С выступающими согласился и Ярослав Мандрон, который напомнил, что в России за экологию не особо горит платить и бизнес – большая часть таких проектов реализуется только при наличии госсубсидий. «Нам нужен понятный алгоритм, инструментарий расчетов, в который все поверят», - заключил чиновник. До тех пор, очевидно, экономика в России будет зеленеть не благодаря, а вопреки.


Всеволод Гаврилов из Сбербанка отметил, что до 2027 года бизнес должен будет вложить в НДТ порядка 13 трлн рублей. Откуда возьмутся эти деньги?
Под черным небом раздора
Под черным небом раздора
Красноярск не сходит с экологической повестки — там протестуют против «черного неба», требуют закрыть все угольные ТЭЦ и отобрать яхты у олигархов. Эксперты «Зеленого патруля» вообще назвали город-миллионник на Енисее зоной экологического бедствия. По просьбе «Кислород.ЛАЙФ» красноярский журналист Наталья Кобец сходила на митинг «За чистое небо» 18 марта и сформулировала, что она обо всем этом думает. 
Если вам понравилась статья, поддержите проект